Особенности профессиональной патологии при добыче углеводородного сырья в Арктике

Введение. Энергетический кризис 2021–2023 годов показал несостоятельность расчетов на стабильное развитие глобальной экономики, базирующейся главным образом на возобновляемой или «зеленой» энергии. Это привело к восстановлению значимости традиционного углеводородного сырья, включая даже экологически небезопасный уголь [1][2]. Такие изменения трендов в мировом предложении и потреблении углеводородов напрямую затрагивают российскую Арктику – крупного производителя природного газа, нефти, газового конденсата и угля [3].

Согласно данным многих исследований, добыча углеводородного сырья осуществляется во вредных условиях труда, повышающих риски развития как профессиональных, так и производственно-обусловленных заболеваний. Особенно это касается работников угледобывающих предприятий [4–6], но также и лиц, осуществляющих добычу нефти и газа [7–9]. В арктических условиях вероятности развития и прогрессирования профессиональных заболеваний возрастают во всех видах экономической деятельности [10][11]. Данный феномен является следствием многих причин, но прежде всего – сочетанного влияния вредных климатических и производственных факторов. К числу первых относятся длительные периоды низкой температуры воздуха, резкие суточные перепады атмосферного давления, напряженный электромагнитный режим ионосферы, нарушения световой периодичности и другие [12–14]. Наиболее значимыми вредными производственными факторами при добыче полезных ископаемых являются повышенная тяжесть труда, шум, общая и локальная вибрация, вредные химические вещества и фиброгенные аэрозоли [15–17]. На нефтегазодобывающих предприятиях специфическое негативное воздействие на организм работников оказывают входящие в состав нефти и газа серосодержащие соединения (серный ангидрид, сернистый ангидрид, сероводород, сероуглерод и другие), классифицируемые по своим токсическим свойствам как вещества второго-четвертого классов опасности [18][19]. Наибольшую угрозу здоровью шахтеров угледобывающих предприятий представляют угольная пыль в виде аэрозолей преимущественно фиброгенного действия и повышенная тяжесть трудовых процессов [20][21], в том числе в условиях Арктики [22].

В Российской Арктике при добыче нефти и газа широко применяется вахтовый метод труда с привлечением работников из других климатических зон страны. Считается, что такая организация производства сопровождается дополнительным отрицательным воздействием на адаптационные механизмы организма вахтовиков из-за быстрой смены климатических, производственных и бытовых условий мест постоянного проживания и временной работы. Это приводит к повышению риска формирования заболеваний нервной и костно-мышечной систем, системы кровообращения и др. [23–25]. Однако в последние годы появились данные о существенно более высоком уровне здоровья работников нефтегазодобывающих предприятий по сравнению с лицами, занятыми в других видах экономической деятельности в Арктике, и особенно шахтерами-угольщиками [26][27]. Убедительного научного объяснения этим фактам пока нет.

Таким образом, нерешенные вопросы охраны здоровья работников ресурсодобывающих предприятий в Арктике показывают важность новых знаний о причинах возникновения, структуре, распространенности и возможностях профилактики профессиональных заболеваний. Они будут направлены на поддержание трудового потенциала населения, а следовательно – на успешное развитие топливно-энергетической базы Российской Арктики.

Цель исследования заключалась в оценке причин и обстоятельств развития, числа и структуры профессиональных заболеваний при добыче углеводородного сырья в Арктике.

Материалы и методы. Выполнен анализ данных социально-гигиенического мониторинга по разделу «Условия труда и профессиональная заболеваемость» и Регистра выписок из карт учета профессионального заболевания (отравления) (Приказ Министерства здравоохранения Российской Федерации от 28.05.2001 № 176 «О совершенствовании системы расследования и учета профессиональных заболеваний в Российской Федерации», Приложение № 5) в 2007–2021 годах.

Условия труда и профессиональная патология при добыче нефти и газа проанализированы по данным вышеуказанных документов у работников предприятий Ямало-Ненецкого и Ненецкого АО, а при добыче угля – у лиц, занятых на предприятиях Республики Коми (в г. Воркуте – единственном месте постоянной добычи угля в 2007–2021 гг.) и в Чукотском АО. Они образовали первую и вторую основные группы, критерием включения в которые было осуществление добычи углеводородного сырья. Две группы сравнения составили работники этих же регионов, критерием включения в которые было осуществление всех видов экономической деятельности помимо добычи полезных ископаемых. Полученные результаты обработаны статистически с использованием программного обеспечения Microsoft Excel 2016 и программы Epi Info, v. 6.04d. Предварительно выборки проверялись на соответствие закону нормального распределения величин при помощи одновыборного теста Колмогорова – Смирнова. В связи с отсутствием нормального распределения (p < 0,05) в дальнейшем применялся критерий Манна – Уитни. Рассчитывались относительный риск (ОР) и 95 % доверительный интервал (ДИ), при анализе четырехпольных таблиц использовался критерий согласия χ². Числовые данные представлены как абсолютные и процентные значения, среднее арифметическое и его стандартная ошибка (M ± m). Уровень значимости нулевой гипотезы считался критическим при p < 0,05.

Результаты исследования. Гигиеническая оценка условий труда выявила существенные различия в структуре вредных производственных факторов при добыче различных видов углеводородного сырья в Арктике. При добыче нефти и газа более трети работников подвергались воздействию шума, а доли более 5 % имели неионизирующие электромагнитные поля и излучения, охлаждающий микроклимат и вредные химические вещества. Удельный вес этих четырех факторов превышал соответствующие показатели у шахтеров. У работников двух групп сравнения шум также занимал наибольшую долю в структуре вредных воздействий.

При добыче угля наибольшее значение имели аэрозоли преимущественно фиброгенного действия, неудовлетворительные параметры освещенности и тяжесть трудовых процессов. Также шахтеры чаще подвергались сочетанному действию нескольких вредных факторов по сравнению с работниками нефтегазодобывающих предприятий (табл. 1).

Комплексная оценка условий труда проведена по числу рабочих мест и их средней годовой доле на объектах трех групп санитарно-эпидемиологического благополучия. Было показано, что среди угледобывающих предприятий отсутствовали объекты надзора первой группы санитарно-эпидемиологического благополучия (рабочие места с удовлетворительными условиями). Они чаще, чем лица занятые добычей газа и нефти, работали в неудовлетворительных условиях (p < 0,001), а более 85 % шахтеров трудоустроены на объектах надзора третьей группы с крайне неудовлетворительными условиями труда.

В отличие от шахтеров-угольщиков более 96 % работников нефтегазодобывающей промышленности почти в равном соотношении были заняты на объектах надзора первой и второй групп. Крайне неудовлетворительные условия труда имели только немногим более 3 % работников. Условия труда работников двух групп сравнения занимали промежуточное положение между условиями труда шахтеров и работников нефтегазодобывающих предприятий (табл. 2).

Оценка условий труда (табл. 1) и данные об общей численности четырех групп наблюдения (табл. 2) показали, что при добыче газа и нефти у одного работника отмечается 0,48 случая экспозиции к вредным производственным факторам, а при добыче угля – 1,79, то есть в 3,73 раза чаще. Величина этого показателя, по которой можно судить об интенсивности воздействия вредных условий труда на работника, в группах сравнения был близким к группе работников нефтегазодобывающих предприятий: 0,52 и 0,90. Следовательно, оценка условий труда как по отдельным факторам, так и по их комплексному воздействию выявила худшие показатели у шахтеров-угольщиков по сравнению с работниками нефтегазодобывающих предприятий и других видов экономической деятельности.

В 2007–2021 годах у 2394 работников, осуществлявших добычу углеводородного сырья, было впервые диагностировано 3016 профессиональных болезней (табл. 3). Подавляющее большинство работников (97,9 %) являлись горняками угольных предприятий, среди которых 96,4 % составляли мужчины. Среди работников нефтегазодобывающих предприятий были только мужчины.

Средний возраст и продолжительность стажа шахтеров на момент установления профессионального заболевания были меньше, чем у лиц, занятых добычей природного газа и нефти (р < 0,001), а также у работников группы сравнения. Также у шахтеров отмечалась бóльшая доля лиц с двумя и более профессиональными заболеваниями (p < 0,001), большее число нозологических форм профессиональных заболеваний у одного работника (p < 0,001). Риск развития профессионального заболевания у шахтеров был выше, чем у работников нефтегазодобывающих предприятий: ОР = 441,3; ДИ 164,0–1187,3; р < 0,001 и работников остальных видов экономической деятельности в г. Воркуте и Чукотском АО: ОР = 50,9; ДИ 20,9–124,0; р < 0,001.

У работников нефтегазодобывающих и угледобывающих предприятий профессиональные заболевания вызывали одни и те же 7 вредных производственных факторов, но их структуры по этиологической значимости были совершенно разными. При добыче газа и нефти наибольший удельный вес среди факторов имели шум, тяжесть труда и общая вибрация. У шахтеров основными причинами развития заболеваний были тяжесть труда, аэрозоли фиброгенного действия и локальная вибрация. Статистически значимые различия между двумя группами работников отмечались по 6 из 7 факторов, кроме охлаждающего микроклимата рабочих мест. В группах сравнения 28 профессиональных заболеваний были вызваны биологическими факторами (22 случая COVID-19, 5 случаев туберкулеза органов дыхания у медицинских работников, и один случай эхинококкоза у животновода). При добыче нефти и газа значимые различия с группой сравнения отмечались по четырем факторам: шум, тяжесть труда, общая вибрация и биологические факторы. При добыче угля таких факторов было шесть: шум, тяжесть труда, локальная и общая вибрация, аэрозоли преимущественно фиброгенного действия и биологические факторы.

Основным технологическим обстоятельством, делавшим возможным воздействие вредных производственных факторов на работников при добыче как нефти и газа, так и угля, были конструктивные недостатки машин, механизмов и другого оборудования. Причем у шахтеров на это обстоятельство приходилось почти три четверти всех случаев. Несовершенство технологических процессов имело большее значение при добыче нефти и газа, чем угля.

У шахтеров профессиональная патология развивалась преимущественно при условиях труда, соответствовавшим классам вредности 3.2–3.4, а у работников нефтегазодобывающих предприятий – при классах вредности 3.1–3.2. Единичные случаи заболеваний отмечались при допустимых и экстремальных условиях труда. Различия между двумя группами при классах условиях труда классов 2, 3.1, 3.2, 3.3 и 3.4 были статистически значимыми (табл. 4).

В структуре профессиональной патологии работников нефтегазодобывающих и угледобывающих предприятий также имелись существенные различия. У лиц, занятых добычей газа и нефти, отмечались бóльшие удельные веса болезней уха (тугоухость) и болезней класса «Травмы, отравления и другие последствия воздействия внешних причин», чем у шахтеров. У последних в структуре патологии были выше доли болезней костно-мышечной и нервной систем, а также органов дыхания. Доли классов заболеваний в соответствующих основных и группах сравнения отличались по большинству позиций, тогда как между группами сравнения различия были минимальными: только по долям болезней костно-мышечной системы (p < 0,001) и болезням уха (р < 0,001) (табл. 5).

В число наиболее часто выявляемых нозологических форм профессиональных заболеваний у шахтеров вошли хронический бронхит (21,3 %), радикулопатия (21,0 %) и моно- и полинейропатия (10,3 %), а у работников нефтегазодобывающих предприятий – нейросенсорная тугоухость (46,3 %), радикулопатия (18,5 %) и вибрационная болезнь (16,7 %). В обеих группах сравнения преобладала нейросенсорная тугоухость: 81,9 и 62,4 %.

В 2007–2021 годах динамика числа впервые выявленных профессиональных заболеваний у шахтеров-угольщиков имела значительные особенности (рисунок). Резкий рост (в 1,32 раза) отмечался в 2010–2012 годах, умеренный (1,03 раза) – в 2013–2018 годах, а в 2018–2021 годах произошло существенное (в 1,77 раза) снижение числа заболеваний. За этот же 15-летний период наблюдений у работников нефтегазодобывающих предприятий и других видов экономической деятельности (не включая добычу полезных ископаемых) существенная динамика числа заболеваний отсутствовала (линия тренда параллельна оси абсцисс).

С учетом числа работников, занятых на объектах санитарно-эпидемиологического в Республике Коми (г. Воркута), Ненецком, Ямало-Ненецком и Чукотском АО, средний годовой показатель профессиональной заболеваемости в 2007–2021 годах при добыче каменного угля составил 201,71 / 10 000 работников, при добыче газа и нефти – 0,41 / 10 000 работников (разница в 492,0 раза). У работников предприятий всех других видов экономической деятельности в г. Воркуте и Чукотском АО этот показатель был на уровне 3,55 / 10 000 работников, а в Ненецком и Ямало-Ненецком АО – 2,02 / 10 000 работников. Важно отметить, что в группе сравнения по добыче угля профессиональная заболеваемость была в 56,82 раза меньше, чем в основной, тогда как в группе сравнения по добыче газа и нефти – в 4,93 раза выше, чем в основной.

Обсуждение. В результате выполненного исследования установлен ряд фактов, заслуживающих внимания и научного объяснения. Прежде всего, это почти пятисоткратные различия уровней средней годовой профессиональной заболеваемости между шахтерами угольных предприятий Республики Коми (г. Воркута) и Чукотского АО, с одной стороны, и работниками нефтегазодобывающих предприятий в Ямало-Ненецком и Ненецком АО, с другой. Кроме того, необходимо отметить, что в 2007–2021 годах уровень профессиональной заболеваемости шахтеров-угольщиков в 7,74 раза превышал общероссийский показатель в угольной промышленности (26,05 / 10 000 работников) в 2006 году (более поздних данных в открытом доступе обнаружить не удалось). Напротив, заболеваемость работников нефтегазодобывающих предприятий была в 8,14 раза ниже, чем в нефтедобывающей промышленности (3,34 / 10 000 работников) и в 2,68 раза ниже, чем в газовой промышленности России (1,10 / 10 000 работников)¹.

Очевидно, что столь существенные различия только частично могут быть вызваны худшими условиями труда при добыче угля по сравнению с добычей газа и нефти. Также не представляется возможным связать различия профессиональной заболеваемости в двух сравниваемых отраслях промышленности с природно-климатическими условиями Арктики. Они хотя и имеют некоторые особенности в европейской и азиатской частях Арктики, но в целом характеризуются сходным экстремальным воздействием на организм человека во всех четырех изученных регионах [12][14]. О незначительном влиянии климатических условий говорит то, что различие уровня профессиональной заболеваемости между двумя группами сравнения составило всего 1,76 раза, тогда как между двумя основными группами – 492,0 раза.

Так как исследование проводилось в Арктике, особое внимание уделялось охлаждающему микроклимату рабочих мест и его влиянию на профессиональное здоровье. В научной литературе представлены убедительные данные о том, что хронический холодовой стресс может быть причиной нарушения физической и умственной работоспособности, координации движений, болевого синдрома, производственных травм [28][29]. В структуре вредных факторов на нефтегазодобывающих предприятиях охлаждающий микроклимат был одним из наиболее распространенных, занимая долю 14,7 %. Однако только в 1,9 % случаях он был признан причиной развития заболеваний. Меньшее значение охлаждающий микроклимат имел у шахтеров, вероятно, вследствие того, что основные объемы сырья добываются шахтным способом при относительно стабильных параметрах температуры, влажности и движения воздуха. Доля охлаждающего микроклимата в структуре вредных факторов шахтеров составила 2,3 %, а как причина развития заболевания он признавался в 0,2 % случаев. Приведенные данные позволяют предполагать недооценку этого фактора при изучении условий труда и при проведении экспертизы связи заболеваний с профессией.

Для объяснения резких различий в уровнях профессионального здоровья лиц, осуществляющих добычу нефти, газа и угля, помимо вредных производственных и климатических факторов необходимо рассматривать и другие причины, способные оказывать влияние на показатели профессиональной заболеваемости работающего населения Арктики. Среди них могут быть следующие.

1. Широкое применение при добыче нефти и газа вахтового метода труда (в отличие от угледобывающих предприятий), при котором затруднены диагностика и официальная регистрация профессиональных заболеваний, а также велика вероятность низкого качества медицинских осмотров [30]. Кроме того, между регионами страны, где вахтовики временно работают и где они постоянно проживают, отсутствует надлежащий обмен информацией о случаях впервые выявленной профессиональной патологии.
2. Сознательное сокрытие работниками, особенно при вахтовом методе труда, жалоб и других клинических проявлений профессиональных заболеваний для сохранения лучше оплачиваемых рабочих мест в арктических районах [31].
3. Феномен «здорового работника», возникающий вследствие естественного разделения вахтовиков на тех, кто хорошо и плохо переносит резкие изменения производственных, климатических и бытовых условий, связанных с трудовой деятельностью в Арктике. Первая группа с исходно лучшим состоянием здоровья продолжает трудиться в вахтовом режиме, и у них действительно редко формируются профессиональные болезни. Вторая группа в результате «стихийного профотбора» вынуждена отказываться от этого вида трудовой деятельности. При этом медицинские основания для такого решения в большинстве случаев остаются неизвестными и неучтенными. Так формируется феномен «здорового работника», когда ожидаемо худшее состояние здоровья лиц, работающих во вредных условиях, оказывается лучше, чем популяции в целом [32].
4. Использование при добыче угля преимущественно труда местных жителей, длительно проживающих в Арктике, состояние здоровья которых может уже изначально уступать состоянию здоровья вахтовиков – жителей климатически более благоприятных регионов.

С учетом полученных данных заслуживает дополнительного анализа весь спектр влияния вахтового метода организации труда на работников, прибывающих из разных регионов России для осуществления добычи нефти и газа в Арктике. Логично предположить, что отмечаемый у них низкий уровень профессиональной заболеваемости может быть обусловлен не только дефектами выявления и регистрации существующих нарушений здоровья. Нельзя исключить, что, помимо негативного эффекта, есть и положительное влияние этого метода выполнения работ. Оно может быть обусловлено тем, что после трудовой вахты в Арктике следует продолжительный период отдыха в привычных климатических и бытовых условиях постоянного места проживания. В течение этого времени прекращается контакт с вредными производственными факторами, не происходит аккумулирования их отрицательных эффектов, создаются условия для восстановления возможных начальных проявлений нарушений здоровья работника. Подтверждение или опровержение данной гипотезы потребует дополнительных исследований.

В качестве ограничения проведенного исследования можно считать привязку полученных результатов и выводов к сравнительно небольшому региону российской Арктики: Республика Коми (г. Воркута), Ненецкий, Ямало-Ненецкий и Чукотский АО.

Заключение. В Российской Арктике в 2007–2021 годах отмечался выраженный контраст в условиях труда и числе профессиональных заболеваний между шахтерами угледобывающих предприятий в Республике Коми (г. Воркута) и Чукотском АО, с одной стороны, и работниками нефтегазодобывающих предприятий Ненецкого и Ямало-Ненецкого АО, с другой. Так, на объектах крайне неудовлетворительного санитарно-эпидемиологического благополучия были трудоустроены 85,1 % шахтеров и только 3,1 % работников газодобывающих предприятий. У шахтеров выявлялись 98,2 % всех профессиональных болезней работников, занятых в добыче топливно-энергетических ресурсов, а уровень профессиональной заболеваемости (201,71 / 10000 работников) в 492 раза превышал этот показатель при добыче нефти и газа (0,41 / 10000 работников). Полученные новые данные подтверждают более высокий уровень здоровья работников нефтегазодобывающих предприятий по сравнению как с шахтерами-угольщиками, так и лицами, занятыми в других видах экономической деятельности в Арктике. В то же время показано, что шахтеры-угольщики Арктики нуждаются в приоритетных мерах по улучшению условий труда и совершенствованию всех видов профилактики профессиональной патологии.